Пятница, 29.03.2024, 16:10
| RSS
Главная | Д Е Т С К И Е К А Р Т И Н К И
Меню сайта
Новости
[19.01.2018]
Актуальная информация про "Сад" здесь.
[19.10.2017]
Книга Жизни
[31.08.2017]
Лето Сада
[03.03.2017]
Сочинения Игоря Киршина – здесь
Архив новостей
Поиск
Друзья сайта
Солнечный Сад

И г о р ь К и р ш и н



Д Е Т С К И Е К А Р Т И Н К И



ДЕТСКИЕ КАРТИНКИ ИГОРЯ КИРШИНА


Это прекрасные зарисовки о настоящей жизни, пронизанные искренностью и любовью.
Картинки – как окошечки в мир детства, из которого сердце взрослого может познать радость и грусть этого мира.
Картинки поэтичны, каждое слово в них, как наложенный на холст нужный оттенок. В них чувствуется творческая душа автора, его утончённый педагогический взгляд. Здесь автор размышляет, не завершая свои думы, ищет, не останавливаясь на пути.
Эти картинки представляют собой прекрасный источник для занятий с детьми. Мне представляется девочка, «играющая» музыку на спине подружки. Но вот зазвучала «Аве Мария». И что дальше? Дальше проникновенный разговор об искусстве, о слушателе, о жизни, о душе.
А вот ученик Рома со своей ящерицей на уроке биологии. И как не заговорить теперь уже об учителе, о дружбе, о любви ко всему живому.
Каждая картинка – пища духовная.
Детские картинки Игоря Киршина это подарок и детям и учителям.

Ш.А. Амонашвили





Аннотация:

Книга учителя студии «Солнечный Сад» (лицей №49 г. Калининград) Игоря Киршина посвящена Детству: его поэзии, его проблемам. Тексты писались для ребят - учеников Игоря Киршина.





Храни тебя судьба
Средь самых тяжких дней,
Храни от грязных слов
И от гнилых друзей.

Над пропастью во мгле
Горят, горят слова -
Пусть сберегут тебя
Деревья и трава.

Пускай в груди живёт
Весёлый огонёк,
Чтоб через всё пройти
Ты невредимым смог.

Средь хаоса и тьмы
Услышишь и поймёшь:
Пусть очень труден путь,
Я знаю - ты пройдёшь.













ЧИСТЫЙ СВЕТ

В шестом классе я влюбился по-настоящему. Она была на год младше. И когда мы стояли на утренней линейке и завуч стыдила нас за обычные ребячьи вины, я смотрел на неё во все глаза и умирал от блаженства. Своему лучшему другу Лешке я в раздевалке важно и мрачно сообщил, что у меня с ней давние и сложные отношения. «Там было много... Всякого...» Что именно – я придумать не успел. Лёшка сделал глубокомысленный вид и вдруг ускакал пинаться с кем-то в коридоре.
Однажды мы с Лёшкой дежурили по школе. И зашли в её класс. Он был пуст. Я попросил Лёшку постоять на стрёме и стал разглядывать её тетрадки, исписанные милым, родным почерком. Потом я взял промокашку с её рисунками и какой-то цифирью и сунул в карман. Конечно, эта промокашка была самым большим моим сокровищем в то время. Кроме этого у меня было ещё много сокровищ – закаты над осенним лесом, летние тёплые дождики, ручьи во дворе весной, на которых мы строили запруды, горы снега на обочинах, откуда так весело сталкивать друг друга. Но самое большое сокровище – это кусок бумаги, который принадлежал ей.
Мне хотелось жизни, хотелось чего-то глубокого, настоящего. Хотя немыслимым было даже подойти к ней. Но казаться крутым очень хотелось. И вот я рассказывал Лёшке невероятные приключения, в которых являлся её хладнокровным и благородным спасителем от злых хулиганов. Лёшка слушал меня, широко раскрыв глаза. В свою очередь он поведал мне захватывающую историю отношений с некой Дубровинской, которая… Мы жадно слушали друг друга, не выясняя, где тут правда, где вымысел.
Конечно, на каждой перемене я бегал к её классу в надежде увидеть её милое лицо и ладную фигурку. Я прогуливался, высматривая её, с самым независимым видом. Больше всего на свете я хотел видеть её. А когда это удавалось, на меня находила такая радость и буйство, что я начинал дикую возню с одноклассниками.
А потом я уехал. Далеко. И никогда больше её не видал. И было после этого очень много всякого. И теперь уже понятно, что самое прекрасное, что было в жизни – лицо девочки на школьной линейке, справа, в третьем ряду.





ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ

Январь был морозный. Яркий солнечный свет сиял, умноженный алмазно блистающими снегами. Между сугробами залегли тени удивительного, чисто синего цвета.
В доме тихо, покойно, никого нет. Я - мальчик пяти лет, лежу в кровати. Я болен, только проснулся. Спал долго, всласть, - и вот - тот самый переломный момент в болезни, когда чувствуешь, что пошло на поправку.
Всё вчерашнее улетучилось бесследно. Я не мог бы ничего вспомнить, даже если бы захотел. Но я и не хочу. Мне так хорошо лежать и просто смотреть в окно на искрящеесяся счастливое чудо зимнего дня.
В теле слабость, но всё воспринимается как-то особенно остро и ярко. И этот родной двор, засыпанный свежим снежком. И полная, до звона, тишина в комнате с солнечными полосками на полу.
Я пригрелся и лежу не шевелясь, боюсь вспугнуть ощущение блаженства. В душе моей ясный, прозрачный покой. Мыслей почти нет, они медленны и не важны. Зато чувства свободны и легки, как облака в небесной выси.
Смотрю, и всё мне мило вокруг: привычный старый шкаф с детскими книжками, тёплый щелястый пол и весь этот огромный зимний мир за окном, залитый сплошь солнечным светом.
Ощущение доброты мира, его ласка наполняют меня и я начинаю тихонько петь. Это даже не песня, а такая форма дыхания, совершенно сливающаяся с радостью морозного зимнего дня. В этой еле слышной мелодии - тихий восторг, красно-синей синичкой поющий в моей груди.

Так я запомнил навсегда - тихо, ясно, светло. Яркий, милый солнечный свет. Жизнь прекрасна, она любит меня и никогда не заставит страдать...




КАК МЫ ИГРАЛИ В ПИСАТЕЛЕЙ

Больше всего на свете я любил читать и сочинять. Даже мечтал стать писателем. Однако этого, слава Богу, не случилось. Потому что, кроме литературы, мне всегда были ужасно интересны дети.
И вот однажды меня осенило. Я понял, что три моих любви надо объединить в одну - так родился предмет “детское словесное творчество”. Как его вести, я понятия не имел. За плечами у меня было три курса филфака, некоторая творческая практика и объёмистая котомка разноцветного опыта. Однако идея “словесного творчества” так сильно меня увлекла, что я стал её проверять. Сначала на собственном сыне, потом на детях друзей. Всем очень нравилось! После этого я стал ходить по детским садам и сочинять с детишками всякие небылицы. Я предлагал детям начало ужасной истории про Буратино, который убегает от страшного Кота В Сапогах. Ребятишки веселились, и фонтанировали невероятными выдумками. Я всё это записывал, потом обрабатывал слегка и получались чудесные сказки - лёгкие, яркие, шальные.
Окончательно убедившись, что детям это интересно, я покусился на создание предмета “словесное творчество”.
На моих занятиях дети веселились вовсю: бегали, сшибали стулья, орали, кидались тряпками. Словом, атмосфера была самая творческая. Я испытывал от этого всего чувство полного отчаяния: дело рушилось на глазах. Но отступать было некуда. Приходя домой, я горячо молился, чтобы Бог вразумил меня - что делать с маленькими творцами?
И Бог вразумил. Стало ясно: с детьми надо играть.
- А играть сегодня будем?
- Будем!
- Ура-а!
И мы с упоением играли во всё - в слова, в мячик, в догонялки, во всё подряд.
Дело пошло.

Особенно мне тогда нравилась Машка. Она была совсем крошечная - пять лет! Машкина мама уговорила директора школы взять её в класс шестилеток. У Маши были огромные синие глаза. Глаза эти светились радостью и полным доверием к жизни. Характер у неё был суровый и решительный, однако проблем с ней не было никаких.
Проблемы были с другим человеком, по имени Олег. Он был совершенно невыносим. Мою весёлую и непринуждённую манеру общаться он принимал как сигнал к беспредельному веселью. Коронным его трюком было комическое падение на пол и биение в судорогах. Якобы от смеха. Дескать, ой, как смешно то, что вы, Игорь Александрович, рассказываете. При этом, разумеется, все смотрели уже не на меня, а на Олега. Занятие превращалось в нелепый балаган.
Однажды, взбесившись от очередной Олеговой выходки, я предложил ему вести урок вместо меня. Каково же было моё изумление, когда Олег, как ни в чём не бывало, живо выбежал к доске, вскочил на стул и закричал учительским голосом: “Так! Все посмотрели сюда! Начинаем урок словесного творчества...” При этом никакие уговоры и требования сесть на место не помогали.
Что было делать? Я велел Олегу прийти с мамой. Маме я объявил, что с её сыном столковаться невозможно и поэтому ему не следует посещать нашу студию. Мама неожиданно заплакала. Сказала, что Олег очень любит “Солнечный Сад”, всё время про него рассказывает. И не надо его выгонять. На что я весьма резонно заметил, что если он так любит “Сад”, почему же совершенно не слушается его преподавателей?
Сговорились на том, что если через месяц Олег не образумится - из “Сада” уйдёт.
Чудо заключается в том, что вскоре Олег совершенно переменился. И впоследствии стал самым толковым помощником.
Но тогда до этого было далеко.




ЧУДО

Прихожу в Сад и говорю: “Напишите в тетрадках - “Новое чудо!” Написали? Теперь смотрите изо всех сил - показываю один раз. Вам нужно будет всё запомнить и описать, как можно точнее и подробнее”.
После этой речи, когда дети наэлектризованы и ждут, “дымясь” от нетерпенья, медленно и торжественно я достаю из дипломата флакон с мыльной жидкостью и объявляю внушительным голосом: “Начал!” Затем тремя чёткими движениями отвинчиваю крышку, достаю палочку с колечком, и - дую в колечко долго и медленно. Класс наполняется морем ликующих разноцветных пузырей. Дети восхищённо ахают. Звучит «Аве Мария» Шуберта. Ощущение сказки усиливается, и вот уже я сам с бьющимся сердцем и повлажневшими глазами слежу за шарами, лопающимися с нежным шорохом. Дождавшись, пока последний радужный шар исчезнет, медленно завинчиваю крышку и печально шепчу: “Всё”.
Жду, пока дети выйдут из транса. Потом, выключив музыку, энергично говорю: “А теперь опишите, как всё было. Только ничего не выдумывая и не забывая. Тому, кто опишет подробнее всех, - этот флакон мыльных пузырей!”
Ребята бросаются к тетрадям, и в течение пяти минут в классе не слышно ни звука - случай небывалый. Наконец, отдуваясь от напряжения и вытирая вспотевшие лбы, дети один за другим заканчивают и бегут ко мне похвастаться точностью своего описания.
И тут начинается самое интересное - мы читаем вслух и обсуждаем получившиеся тексты. По уговору, каждый из нас может остановить читающего и указать на неточность или отсутствие важной подробности.
Здесь-то и разгораются главные страсти!
Надо было видеть реакцию детей, когда Наташа прочитала первую фразу своего описания: “Игорь Александрович взял пузыри”.
- Как же он взял пузыри, ведь они ещё не летали в воздухе!
- Ага, попробуй сама взять пузыри в руки!
- Он взял в руки не пузыри, а бутылёк!
Принялись разбираться, что же я взял, как этот предмет точно назвать. Договорились, что это - “пластмассовый флакон с мыльной жидкостью”.
Вторая фраза - “Плавно открутил крышку и поднёс ко рту палку с кружочком” - повергла детей в благородное негодование.
- Неправда! Какой же это кружочек? Через кружочек пузыри не выдуешь!
И верно - если это не кружочек, то что это? Сошлись на колечке. Только не на палке, а на стержне оно было.
Когда же Наташа прочитала: “При этом вид у него был так серьёзен, как будто он в этих шариках искал правду”, - взвился уже я:
- Конечно! Мы должны узнать правду - что же тут на самом деле происходило! Должны узнать и рассказать внятно и толково. Разве это не важное дело?
Ребята вдохновились важностью дела, и обсуждение полетело на высшем уровне увлечения и заинтересованности. Каждая неверная деталь воспринималась как покушение на истину.
В этом возрасте дети особенно любят правду.




УРОК БИОЛОГИИ

Ромик привёз из похода ящерицу. Большую и красивую. Назвал Маруськой. Мама, как ни странно, отнеслась к появлению ящерицы без удивления. И даже помогла Ромику наловить комаров - Маруське на ужин. Ромик смастерил для ящерицы в старом аквариуме жильё. Сделал ей пруд из банки, песчаную горку с мостиками и посадил там траву.
Маруська оказалась дамой понятливой и дружелюбной. И скоро стала совсем ручная. Бегала по Ромкиным плечам, забиралась на голову, зарывалась в волосах. Это было щекотно.
Однажды Ромка взял её в школу. Потому что ему скучно было. А так сидишь на уроке - раз, достал ящера, всё не так нудно. Главное, чтобы никто не видел. А ещё Ромик хотел узнать - какого Маруська пола. Сам он никак не мог понять. Тут-то Ромика и вызвали к доске. Он только успел засунуть Марусича во внутренний карман куртки. Поближе к сердцу.
Стоит бедный Ромик у доски, потеет, что-то мямлит. А учительница биологии внимательно так на него смотрит, словно первый раз видит. Тут проклятый Марусич полез вон из кармана. Видно, ему надоело там сидеть. Душно, наверное там, жарко. Ромик хлопнул себя по груди и прижал беглеца к телу. Лицо его стало таким бледным, что учительница испугалась:
- Ты что, Рома? Тебе плохо? Почему ты держишься за сердце?
- Да нет, ничего, “ – пробормотал Ромик и убрал руку с груди. Марусич сразу выставил наружу свою плоскую крокодилью башку. Учительница вскрикнула:
- Бог мой! Что это у тебя?!
Только Ромик руку протянул схватить глупое пресмыкающееся, как Марусич мгновенно взлез ему на плечо и весело завертел в воздухе языком. Учительница взвизгнула и закрыла глаза ладонями. Класс заштормило. Послышались крики:
- Ух ты! Какой классный зверь!
- Где взял, Ромка? Подари мне!
- Давай меняться!
Учительница с трудом овладела собой и крикнула:
- Выйди вон, Роман! И вынеси отсюда эту гадость!
«Это не гадость», - хотел сказать Ромик, но не стал. Разве ей что докажешь! Он сунул беспутного Марусича в карман и вышел, сопровождаемый ехидными шуточками одноклассников.
Во дворе школы было по-летнему тепло и тихо. Ромка выпустил ящерицу на траву, сел на корточки и тяжело вздохнул. “Никто нас не понимает,” - подумал он. Марусич залез ему на ботинок и сунул голову в петлю шнурка.
- Эй, осторожней, - сказал Ромик, - ещё удавишься. Что я без тебя делать буду?..
Он взял ящерицу в ладони и поднёс к глазам. Морда у Марусича была грустная и даже взгляд какой-то влажный.
- Красивая зверюга, - тихонько сказал кто-то за спиной.
Ромик обернулся. Рядом на корточках сидел пацан примерно его возраста.
- Это не зверюга, это Марусич, - насупился Ромик.
- Здорово ты его назвал, - сказал мальчишка. - А это мальчик или девочка?
- Не знаю, - честно ответил Ромка, - я хотел у биологички спросить, а она как разоралась... Тоже мне, биологию преподаёт, а простую ящерицу боится.
- Давай сами посмотрим.
Они перевернули ящера на спину и долго разглядывали ребристое брюхо.
- Нету ничего.
- Ага. Может, они почкованием размножаются?
- Нет. Они яйца откладывают. Я в “Почемучке” читал, - вспомнил Ромка.
- Голодная, наверное.
- Да нет. Она утром знаешь, какую муху съела? Вот такенную, - и Ромик растопырил пальцы, как только смог.
Мальчишка внимательно посмотрел на Ромика и рассмеялся. Он ещё не знал тогда, что они с Ромкой крепко подружатся, объездят на великах все окрестные озёра и расскажут друг другу все свои мальчишечьи тайны.




ПОБЕДИТЕЛЬ

В шестом классе у нас появился новый математик. Высокий, худой, восточной внешности. Ему сразу дали кличку Чечен. Он был молод и очень хотел нам понравиться. Наверно, он слишком сильно этого хотел, и поэтому всем очень не понравился. Почти всем. Большинство принялось его дружно травить. Издевались над ним всевозможными способами: кнопки подкладывали, стул подпиливали, засовывали мышей в портфель. Ну и просто хамили непрерывно. Под весёлый гогот толпы.
Для бедняги это был сущий ад. Каких только ухищрений он не предпринимал, чтобы втереться в доверие к своим врагам. Но тщетно. Толпа была непримирима.
Однако были в классе несколько человек, не участвовавших в травле. Среди этой малочисленной оппозиции оказались мы с Сашкой. Сашка был типичным тихоней – такой спокойный и безответный мальчуган. Его фамилия была Левичкин, он ей вполне соответствовал. Я никогда не слышал, чтобы он с кем-то дрался или сильно спорил. Мы с Сашкой не принимали участия в развесёлых издевательствах. Но и не осмеливались защищать жертву – ясно было, что «рыльник начистят».
Однажды Чечен вызвал Сидюкиса к доске. Сидюкис был мелкой шпаной и полным двоечником. Вместо ответа он схамил. А Чечен, после словесной перепалки, метнул в Сидюкиса деревянным угольником. Сидюкис едва успел увернуться - угольник разлетелся в щепы у него за спиной, ударившись о стену. Чечен выскочил из класса вон. А народ сейчас же устроил вече, яростно требуя возмездия распоясавшемуся Чечену. Варианты мелькали самые разные: положить в карман вонючих лесных клопов, подвесить над дверью ведро с водой. В конце концов было решено заманить Чечена в толчок и закрыть там, приперев дверь шваброй.
Посреди общего веселья лишь мы с Саней сидели молча и в тоске. Вдруг Саня встаёт и говорит:
- Вы этого не сделаете.
- Почему?
- Потому что это подло. И я его предупрежу.
Что тут началось!
- Закладывать собрался?!
Сане въехали по физиономии, я ринулся к нему, нас стали месить, как глину.
Вошёл кем-то позванный директор и твёрдой рукой навёл порядок. Видимый. Потому что подземные страсти продолжали кипеть и нас провожали домой под насмешливые выкрики и тычки.
Тогда я впервые узнал, что такое толпа. Увидел бессмысленную и злую стаю, где каждый теряет рассудок и слепо подчиняется общему безумию.
Занятые каким-то новым весельем ребята о Чечене забыли. Но он к нам больше и не приходил. Уехал куда-то. Наши с Сашкой синяки скоро зажили. И мы с ним крепко подружились. Ребята тоже оказались все разные. И поступали потом тоже очень по-разному.
Но до сих пор Сашкино лицо стоит у меня перед глазами – спокойное лицо уверенного в своей правоте человека.




КАРТИНКА С ВЫСТАВКИ

У входа на выставку стол, тут продаются книги, альбомы, открытки. У стола малыш, лет пяти. У него хорошая круглая рожица, с умными весёлыми глазами. На нём смешной синий комбинезончик с Микки Маусом. Мальчишка держит своими маленькими лапами открытку и вглядывается – там горы. Снежные вершины. Малыш переворачивает открытку, на обороте крупная надпись: «ЛЮБИТЕ ДРУГ ДРУГА, ЖУТКО РАЗЪЕДИНЕНИЕ». Мальчик долго смотрит на надпись. Причём непонятно – умеет он читать или нет? И даже если умеет, что он там понимает? Малыш протягивает открытку маме и просит: «Мама, купи, это нам очень нужно». Мама покупает, она согласна.




КОНЦЕРТ

Я очень люблю детские концерты. Поэтому на этот концерт я бежал с радостью.
И не ошибся!
Зал был набит битком. Вышел тоненький, стройный мальчик с кларнетом, стесняясь, обвёл зал тревожными, оленьими глазами и заиграл.
И сразу стало весело.
Мальчик кончил играть. С достоинством поклонился и ушёл. Спустившись со сцены, он прижался к мамочке, уткнувшись в её бок лицом и крепко обхватив руками.
Следом за ним вышел мальчик во фраке, с галстуком бабочкой. У него было удлинённое лицо лорда с выражением спокойной уверенности. Его длинные, до плеч волосы были тщательно расчёсаны. Играл он Шопена, энергично вскидывая голову. Волосы при этом красивой волной ниспадали ему на плечи. Играл замечательно.
Я оглядел зал. Недалеко от меня сидели двое мальчишек (видимо, братьев) лет двенадцати и десяти. Они были одеты в элегантные костюмы с галстуками. И смертельно скучали. Чтобы не помереть от скуки, они показывали друг другу средний палец. Стерпеть такое оскорбление мальчишеский кодекс чести не позволял, и поэтому они поочерёдно пытались выкрутить друг другу позорный палец. Их интеллигентная мама негодующе шикала на них. Мальчишки молча ржали. И всё это – под Шопена. Пришли, так сказать, приобщиться высокому искусству.
Я обожаю разглядывать детей на концертах. Это доставляет мне не меньшее удовольствие, чем происходящее на сцене.
Рядом со мной сидели две восьмилетние девочки. Одна держала другую на коленях и делала ей массаж, в такт музыке пощипывая и поглаживая подружке спину. И вдруг стала наигрывать у неё на спине, вообразив её фортепьянной клавиатурой.
И тут будто небо распахнулось над нами. Зазвучала «Аве Мария» Каччини. Над всей нашей суетой вдруг распахнулся океан спокойного света и добра. Затихли чинно одетые братья. Замерла девочка «пианистка». Ощущение другой, прекрасной жизни коснулось нас.

После концерта я долго стоял в фойе. Разглядывал одевающуюся публику. Все эти люди казались особенно хорошими. И понятными. На душе было здорово, как давно не бывало.
А на улице светило солнце, таял снег. И чинные мальчишки, конечно, сразу затеяли кидаться снежками.



МАЛЬЧИШКА НА СКАМЕЙКЕ

Однажды, возвращаясь домой, я увидел Лёшку, знакомого мальчишку лет десяти. Он сидел на лавочке и горько плакал. “Ты чего это, герой?”- спросил я и сел рядом. Мальчуган не ответил и не пошевелился. Я тронул его торчащие в разные стороны вихры, он поднял голову и посмотрел на меня. Глаза его были налиты слезами и тоской.
- Не могу больше, - выдохнул он, - лучше повеситься или сбежать в лес.
- Почему?
- Они меня все ненавидят, - проговорил мальчишка сквозь слёзы. - Баря изводит целыми днями, он сзади меня сидит, вчера принёс булавку и весь урок тыкал мне в спину. Я подскочу, а учительница мне замечание делает. А потом ещё написала в дневник: “Вертелся на уроке”.
- Что ж ты не объяснил ей в чём дело?
- Что я, ябеда, что ли? - мрачно пробурчал парень.
- А почему ты ему рожу не начистишь?
- Пробовал, - вздохнул мальчишка, - только он четыре года на каратэ ходит.
- Ну и что?
- Что, что. Вот что! - и он задрал рукав. На руке были огромные чёрные синяки.
- Вот гад! А куда же твои друзья смотрят?
- Нету у меня никаких друзей, - горько прошептал парень и опять закрыл лицо руками.
Что тут скажешь? Ничего мы и не говорили. Просто тихо сидели на лавочке. А мимо бежали озабоченные своими делами люди. Протопала стайка смеющихся девчонок. Тихо падал снег. Сколько на свете таких пацанов, беззащитных перед жестокостью. А может, он и сам в чём-то виноват, этот мальчуган, если не может подружиться ни с кем, и не научился постоять за себя. Кто ему мешает заняться каратэ?
- Слушай, может тебе записаться на каратэ? - спросил я. - У меня есть знакомый тренер. Он толковый, я точно знаю. И мальчишки у него хорошие.
Лёшка поднял на меня заплаканные глаза и сказал:
- Не знаю…
- Чего тут знать-то. Будешь тренироваться - научишься защищаться как следует.
- А меня возьмут? - нерешительно спросил он.
- Взять-то возьмут, да вот удержишься ли?
- Почему это?
- Ну, там надо много тренироваться, это тяжело. И дисциплина там железная.
Но мальчишкины глаза уже загорелись весёлыми огоньками. Он, видимо, уже представил себе в красках, как он, такой крутой, разворачивается и бац этому в глаз!
- А можно мне сейчас записаться?
Я взглянул на часы, улыбнулся и ответил:
- Сегодня поздно. Приходи завтра утром, в девять сюда. А сейчас беги домой, а то мама тебя потеряет.
- Я приду! На сто процентов приду! - закричал мальчишка и побежал, размахивая сумкой.





ЗАПАХ ПОЛЫНИ

Летом мы с сыном были в лагере. Я - работал, он - отдыхал. И мы там подружились с одним пацаном из его отряда. Небольшой такой пацан, лет девяти. Шустрый. Вечно залезет мне на спину, уцепится за шею и сидит там. Или просит покрутить его. Я его беру за ноги у щиколоток и раскручиваю, а он визжит от страха и восторга. Когда я отправлялся со своими орлами на море - всегда брал Андрюху и сына с собой. Они там бегали, резвились. А мы их кидали в море. За руки, за ноги - и вперёд.
Когда я возвращался после выходного - радости Андрюхиной не было предела. Он на меня забирался быстренько. Гнездился там, на спине, лёгкий, как птичье пёрышко. И, пока я ходил по всяким вожатским делам, рассказывал мне свои нехитрые новости: с кем подрался, что на полдник давали, какую ногу на футболе разбил.
Все уже привыкли, что у меня такой заплечный житель имеется. И не удивлялись. Когда я заходил к его воспитательнице, она сразу говорила: “А, вы за Андрюшей? На море? Только чтоб к обеду были”. Андрюха уже скачет где-то рядом и машет полотенцем.
Однажды он мне и говорит: “Вот бы вы, Игорь Александрович, были моим папой!” Я даже дар речи потерял сначала. А потом ругаться начал: “Что ж ты говоришь, голова садовая? Разве папу выбирают? Или меняют?” Но потом я его понял. Он и не думал всерьёз о таком обмене. Просто он хотел сказать, что ему со мной хорошо.
Иногда Андрюха делался невыносим. То пристанет к моим электронным часам - начинает нажимать на все кнопки подряд. Часы, разумеется, сходят с ума и показывают абракадабру. А то начнёт канючить, когда нельзя: “Пойдё-емте на мо-оре купаться. Ну пойдё-емте на мо-оре купаться”. Приходилось прибегать к суровым внушениям. Но, в общем, он хороший был мальчишка, и я к нему здорово привязался.
Однако лето закончилось, и все разъехались по домам. И я тоже занялся своими обычными делами. Только скучал потихоньку по лагерю, по тёплому морю и славному Андрюхе. Поэтому, когда сын предложил съездить к Андрюхе, я с радостью согласился.
В выходной мы отправились к нему. Доехали, звоним. “Кто?” - раздался знакомый мальчишечий голос за дверью. “Грабители”, - остроумно ответил я и, сдерживая нелепое волнение, принялся пристально разглядывать трещины на штукатурке. Дверь наконец открылась, и в щель высунулась вихрастая Андрюхина голова. Голова внимательно нас оглядела и пробурчала: “Здрасьте”. Я, признаться, ожидал совсем не такого приёма и немного растерялся. Глупо как всё. И чего мы припёрлись? Я думал, Андрюха бросится мне на шею и закричит: “Я ждал, ждал и знал, что ты придёшь!..”
На деле выходило что-то совсем другое.
Однако следовало мужественно выйти из ситуации. “Ну что, пойдём погуляем?” - бодро спросил я. “Да мы тут сказку смотрим. Про Кощея Бессмертного”, - переминаясь с ноги на ногу, ответил Андрюха.
Ситуация становилась всё более нелепой. В голове моей пронеслись варианты - распрощаться или гаркнуть: “Да ну его, этот телек, пошли с нами!” Но вслух я сказал: “Ну, давай, решай. Телек или... мы”.

“Вы” - наконец решил он.
На улице пригревало сентябрьское солнышко. Было тихо, тепло. “Ну показывай, Андрюха, что тут у вас интересного. Где вы обычно лазаете”. Андрюха потащил нас к заливу, тарахтя, по своему обыкновению, про всё на свете. Про какие-то балберы, которые ставит папа на заливе, про дядю Валеру, который живёт в эллинге. “Он такой добрый. И всё мне разрешает”.
Напряжение схлынуло, и стало хорошо. Ребятишки лазали по лодкам и катерам (странно, никто их не гонял). Я тоже полазил с ними немного и уселся на пирсе греть старые кости. А Андрюха уже зовёт сына откуда-то сверху: “Митя! Лезь сюда, я тебе дупло покажу, которое мне Димка подарил!” Димка ему дупло подарил! Вскоре из этого самого дупла выглядывали уже две головёшки: Митьки и Андрея.
Вдруг раздался чей-то крик: “А вон Витька идёт!” К нам приближались два пацана Андрюхиного возраста. Я взглянул на Андрея. По его подвижному лицу пронеслась сложная гамма чувств - от ликования до озабоченности. Видно было, что они с Витькой находятся в непростых, но тесных отношениях.
“Ладно, счастливо”, - сказал я, и мы сразу пошли.
Я сорвал лист полыни. Растёр в пальцах, понюхал.
Пахло горечью и чистотой.



ВОТ ТАКОЕ СЛОВЕСНОЕ ТВОРЧЕСТВО

Пришёл я на занятие и сказал:
- Ребята! Сейчас я вам расскажу, как я первый раз влюбился.
Народ изумлён.
- Это было в третьем классе. Она училась в соседнем классе. Я увидел её на перемене – и был поражён. Она была такая тоненькая, худенькая. Мне слёзы застилали глаза, было так жалко и страшно за её хрупкую и милую красоту. Я никогда не говорил с ней. И до сих пор не знаю, как её зовут. Единственное, что я мог сделать – увидеть её на перемене в водовороте голов. Но и этого было достаточно. Помню, как, увидев её мельком, я вошёл в класс. Там было открыто окно. За окном – осенний дождь. Мокрые, разноцветные липы на школьном дворе. Серо и сыро. И такая грусть во всём. Такая красота и тоска. Это чувство я запомнил на всю жизнь. Вскоре эта девочка исчезла. Не знаю куда. Больше я её никогда не видел.
Потом я влюбился в четвёртом классе. Её звали Маша. У неё были длинные пушистые косы. И вся она была такая плавная и очень красивая. Я стеснялся на неё глядеть. А хотелось всё время на неё смотреть. Но было как-то неудобно. Мы сидели за одной партой. Она не обращала на меня никакого внимания. Я был для неё неинтересен. Так, обычный мальчишка. А мне хотелось, чтобы она увидела, какой я необычный. Для этого я принимал, сидя за партой, умные (как мне казалось) позы. И время от времени выговаривал какие-то глубокомысленные фразы, вроде: «Ну, предположим… М-да… Это не совсем так…» Маша смотрела на меня, как на идиота. После уроков я незаметно шёл за ней. Залезал на дерево перед её окнами и часами ждал, когда она мелькнёт в окне. Потом мы уехали. И я опять в кого-то влюбился. Я был всё время в кого-то влюблён. И до сих пор влюблён в кого-нибудь.
Я вам всё это рассказываю, чтобы вы вспомнили – в кого вы влюблены. Напишите текст этому человеку. Пожелайте ему всего самого хорошего, что только сможете представить. Расскажите ему, какой он хороший. Напишите, кому захотите. Никто не вправе спрашивать – почему вы пишите этому человеку? Почему пишите именно это? Никто и не узнает. Потому что каждый из вас сожжёт лично свой текст. Вот на этой свечке.
Такой вот урок.
А что это было? Зачем это всё? Не знаю.
Только я знаю – это было прекрасно. Какая в классе стояла тишина. Какие лица были у ребят.
Бумага сгорела. А мысли остались. Вот они тёплыми, милыми пушинками парят в наших сердцах.

А теперь назовём наше занятие:
Урок добромыслия
Почему же название – в конце? А чтобы не спугнуть. Ведь сердце пугливо, как ёжик. Свернётся, и - всё. Надо оберечь его, чтобы не пугалось.
Поэтому – сжечь бумажки.
Поэтому – не называть ничего сразу.
Поэтому – удивить своей искренностью.
А потом отпустить на волю.
И тогда ребята скажут: как хорошо на душе стало!




ПОДАРОЧЕК

Вчера ходили к Ленке на день рождение. Подарили ей живого Тёму. В большой коробке подарили, под видом щенка. А я перед этим с велосипеда упал - разбил бровь и под глазом у меня образовался синяк. Так что вид был самый живописный.
Вот мы собрались у Ленкиной квартиры на лестничной клетке. И принялись загружать бедного Тёму в ящик. Тут поднимается по лестнице бабулька - Ленкина соседка. Смотрит бабулька - какой-то бородач с фингалом, со сбившейся на бок шапкой, запихивает в ящик стонущего ребёнка. Бабушка обомлела, потом взяла себя в руки и стала задавать мне какие-то вопросы. Мне было вовсе не до неё. И я не нашёл ничего лучше, чем остановить её речи широким командирским жестом и криком: «Всё нормально! Не мешайте». Бабка напряжённо всмотрелась в мой синяк под глазом и, не найдя в нём ничего нормального, заголосила тоненьким голосом: «Я сейчас милицию позову! Убирайтесь отсюда. Напьются и ходят здесь по подъездам, по подвалам».
Тут тут Тёма из ящика застонал ещё жалобней, а бабушка взвыла ещё пуще: «И детей мучают! Что же ты с ним делаешь, ирод!»
В этот момент я запихивал, кряхтя, в ящик Тёмичьи ноги. Но он отрастил такие копыта, что они никак не умещались. «Снимай кроссовки» - резко скомандовал я и бабушка взвыла с новой силой: «Ой, что же это делается! Ребёночка разувают! Ратуйте, люди добрые!» Ребята, обступившие нас, заливались хохотом. Тёма от этого обалдел и случайно завязался узлом. Я рявкнул: «Потащили!» Тут бабуля окончательно впала в ажиотаж и запрыгала на месте, неразборчиво сипя. «Не обращайте на неё никакого внимания» - сдавленно сказал я и потащил ящик с Тёмой в Ленкину квартиру.
Там нас уже ждали уютные кресла, крепкий кофе со сливками, тихая музыка Шуберта и очаровательная хозяйка в сиреневом пеньюаре.
«Р-разойдись» - гаркнул я и грохнул ящик с подарком посреди комнаты. Тёма заскулил и стал царапаться, желая на волю - к кофе и сливкам.
Ребята обступили нас и чинно потупились.
«Вот, Лена - сказал я, вытирая пот с синяка. - Мы тебе подарочек принесли. Ты о нём мечтала давно. Ты ведь хотела иметь домашнее животное»?
Тут мы ей и достали Тёму.



САМОЕ ГЛАВНОЕ

Мама очень любила меня. Баловала. Не могла наглядеться. Я был для нее самым умным, самым красивым, самым добрым. Конечно, я таким был только для неё. Но всё же она была права – она видела глубже. Видела под всей неумелостью и шелухой моё настоящее лицо. Наверное, это может сказать про свою маму каждый. Но это правда.
Мама научила меня всему, что я умею. Даже видеть мир – научила меня она.
Мы стояли вечером над морем и она пела мне: «Смотри, какое небо звёздное…» - и я начинал видеть звёздное небо. Она читала мне Пушкина: «Она была нетороплива…» - и я чувствовал, что я люблю. Я был растворён в маме. Она была моим Богом.
А потом я вырос. Ещё не совсем вырос, но уже стал оглядываться. Я искал Учителя. Тогда я не понимал, что ищу Учителя, просто больше всего на свете хотел, чтобы нашёлся старший, которому я нужен. Именно старший. Который сам уже что-то настоящее понял. Старший, который поймёт и полюбит меня. Который поможет найти себя. Я точно знал – он где-то рядом. Я напряжённо всматривался в каждого встречного. Не он? Наверно я не был готов. Учителя я не встретил. А от матери внутренне ушёл. Это была драма. Видимо, нужно было много искать, пробовать, нужно было что-то выстрадать самому.
Учителя я встретил потом, когда созрел. Всё сбылось. Мой Учитель меня понял со всеми моими заморочками, болями, взлётами и падениями. Он поверил в меня, так как умела верить в меня только мама – через всё, не смотря на мои ошибки, поражения, глупости. Он верил, что я – хороший, прекрасный человек. Хотя это было совсем не очевидно. Но он так видел. Именно видел что-то такое, что не видно было мне самому. Он повторял: «Я верю тебе твёрдо». Эта его уверенность творила меня, защищала, не давала сдаться.
А самые главные его слова были такие: «До тех пор, пока ты искренен перед своей совестью – Светлые Силы на твоей стороне».




Хостинг от uCozCopyright MyCorp © 2024